Агата Кристи - Пять поросят [= Убийство в ретроспективе]
На следующий день он заметил, что половина содержимого бутылки исчезла. Сказал всем об этом. И в спальне миссис Крейл на дне одного из ящиков бюро нашли флакон с остатками кониума.
Эркюль Пуаро заерзал в кресле.
— Его мог положить туда кто-нибудь другой.
— Да, но она призналась полиции, что сама взяла яд. Глупо, конечно, но в ту минуту при ней не было адвоката, который мог бы посоветовать ей, что говорить, а что нет. Когда ее спросили, она откровенно призналась, что взят ла яд.
— Для чего?
— Чтобы покончить с собой, сказала она. Почему флакон оказался почти пустым или как получилось, что на нем были отпечатки только ее пальцев, она объяснить не сумела. Предположила, что Эмиас Крейл сам покончил с собой. Но если он взял флакон, спрятанный у нее в спальне, тогда почему на флаконе нет отпечатков его пальцев, а?
— Яд ему подлили в пиво, не так ли?
— Да. Она взяла из холодильника бутылку с пивом и сама отнесла ее в сад, где он писал. Налила пиво в стакан и стояла рядом, пока он пил. Все в это время ушли обедать, он был в саду один. Он часто не приходил к обеду. А спустя некоторое время она и гувернантка нашли его на том же месте мертвым. Она утверждала, что в пиве, которое ему дала, ничего не было. Мы же в качестве защиты выдвинули версию, что он вдруг почувствовал себя виноватым — его одолели угрызения совести, — сам подлил себе в пиво яд. Все это, разумеется, было притянуто за уши — не такой он человек! А самое неприятное было с отпечатками пальцев.
— На бутылке обнаружили отпечатки ее пальцев?
— Нет. Обнаружили отпечатки только его пальцев, причем фальшивые. Когда гувернантка побежала вызывать врача, она осталась возле него. В эту минуту она, должно быть, вытерла бутылку и стакан и прижала к ним его пальцы. Хотела сделать вид, что никогда не дотрагивалась ни до бутылки, ни до стакана. Когда такое объяснение не сработало, старик Рудольф, который был прокурором на процессе, неплохо повеселился, доказав с полной очевидностью, что человек не может держать бутылку, когда у него пальцы находятся в таком положении! Разумеется, мы изо всех сил старались доказать обратное, что его пальцы были сжаты в конвульсиях, когда он умирал, но, честно говоря, наши доводы были малоубедительны.
— Кониум мог оказаться в бутылке и до того, как она отнесла ее в сад, — заметил Эркюль Пуаро.
— В бутылке вообще не было яда. Только в стакане. Он помолчал, выражение его красивого с крупными чертами лица вдруг изменилось, он резко повернул голову.
— Подождите, Пуаро, на что вы намекаете? — спросил он.
— Если Кэролайн Крейл была невиновна, — ответил Пуаро, — каким образом кониум мог попасть в пиво? Защита на суде утверждала, что его туда налил сам Эмиас Крейл. Но вы говорите, что это вряд ли было возможно — не такой он был человек, — и я с вами согласен. Значит, если Кэролайн Крейл этого не сделала, то мог сделать кто-то другой.
— О господи, Пуаро, к чему толочь воду в ступе? Со всем этим давным-давно покончено. Она это сделала, не сомневаюсь. Если бы вы ее видели в ту пору, у вас не осталось бы и капли сомнения. У нее на лице прямо было написано, что она виновата. Мне даже показалось, что приговор принес ей облегчение. Она не боялась. Была совершенно спокойна. Ей хотелось одного: чтобы суд поскорее кончился. Мужественная женщина…
— И тем не менее, — сказал Эркюль Пуаро, — перед смертью она написала письмо с просьбой передать его дочери, в котором торжественно клялась в собственной невиновности.
— Очень возможно, — согласился сэр Монтегю Деплич. — Мы с вами на ее месте, возможно, поступили бы точно так же.
— Ее дочь утверждает, что она не способна на ложь.
— Ее дочь утверждает… Ха! Откуда ей об этом судить? Дорогой мой Пуаро, во время процесса ее дочь была совсем малышкой. Сколько ей было? Четыре-пять? Ей дали другое имя и увезли из Англии к каким-то родственникам. Что может она знать или помнить?
— Дети иногда неплохо разбираются в людях.
— Возможно. Но это не тот случай. Дочь, естественно, не может поверить, что ее мать совершила убийство. Пусть не верит. Вреда от этого никому нет.
— Но, к сожалению, она требует доказательств.
— Доказательств того, что Кэролайн Крейл не убила своего мужа? — Да.
— Боюсь, — вздохнул Деплич, — ей не суждено их раздобыть.
— Вы так думаете?
Знаменитый адвокат окинул своего собеседника задумчивым взором.
— Я всегда считал вас честным человеком, Пуаро. Что вы делаете? Хотите заработать деньги, играя на естественной любви дочери к матери?
— Вы не видели дочь. Она человек незаурядный. С очень сильным характером.
— Представляю, какой может быть дочь Эмиаса и Кэролайн Крейл. Чего же она хочет?
— Правды.
— Хм… Боюсь, что до правды будет трудно докопаться. Ей-богу, Пуаро, по-моему, тут нет никаких сомнений. Она его убила.
— Извините меня, мой друг, но я должен убедиться в этом лично.
— Не знаю, как вы сумеете это сделать. Можно, конечно, прочитать в газетах все отчеты с судебного процесса. Прокурором был Хамфри Рудольф. Его уже нет в живых. Дайте вспомнить, кто ему помогал? Молодой Фогг, по-моему. Да, Фогг. Поговорите с ним. Кроме того, существуют люди, которые в ту пору были в доме у Крейлов. Не думаю, что им придутся по душе ваши расспросы, когда вы приметесь копать все заново, но вытянуть из них кое-что вам, пожалуй, удастся. Вы ведь умеете внушать доверие.
— А, да, люди, причастные к этому делу. Это очень важно. Может, вы их помните?
Деплич задумался.
— Подождите — много лет прошло все-таки с тех пор.
В этом деле было, так сказать, замешано пятеро — слуг я не считаю, это все пожилые, преданные семье, насмерть перепуганные люди. Они были вне подозрения.
— Значит, пятеро, говорите вы? Расскажите-ка про них.
— Филип Блейк, закадычный друг Крейла, знал его всю жизнь. В ту пору он жил у них. Жив-здоров. Время от времени встречаю его на площадке для гольфа. Живет в Сент-Джордж-Хилле. Биржевой маклер. Играет на бирже, и довольно удачно. Преуспевает, последнее время начал полнеть.
— Так. Кто следующий?
— Старший брат Блейка. Деревенский сквайр. Домосед.
В голове у Пуаро звякнул колокольчик. Звякнул и умолк. Хватит каждый раз вспоминать детские стишки. Последнее время это стало у него прямо каким-то наваждением. Нет, колокольчик не умолк:
«Первый поросенок пошел на базар. Второй поросенок забился в амбар…»
— Значит, он остался дома, да? — пробормотал он.
— Это тот самый, про которого я уже говорил, он возился с настойками и травами, химик, что ли. Такое у него было хобби. Как его звали? У него было имя, которое часто встречается в романах… Ага, вспомнил. Мередит. Мередит Блейк. Не знаю, жив он или нет.
— Кто следующий?
— Следующая! Причина всех бед. Третья сторона треугольника. Эльза Грир.
— «Третий поросенок устроил пир горой…», — пробормотал Пуаро.
Деплич уставился на него.
— Она и вправду наелась досыта, — сказал он. — Оказалась очень деятельной. С тех пор трижды выходила замуж. Разводилась с невероятной легкостью. Сейчас она леди Диттишем. Откройте любой номер «Татлера» обязательно о ней прочтете.
— А кто еще двое?
— Гувернантка, но я не помню ее фамилии. Славная, услужливая женщина. Томпсон, Джонс, что-то вроде этого. И девочка, сводная сестра Кэролайн Крейл. Ей было лет пятнадцать. Сделалась знаменитостью. Занимается археологией, все время в экспедициях. Ее фамилия — Уоррен. Анджела Уоррен. Очень серьезная молодая женщина, я встретил ее на днях.
— Значит, она не тот поросенок, что, плача, побежал домой?
Сэр Монтегю Деплич окинул Пуаро каким-то странным взглядом.
— Ей есть от чего плакать, — сухо отозвался он. — У нее обезображено лицо. Глубокий шрам с одной стороны. Она… Да что говорить? Вы сами обо всем узнаете.
Пуаро встал.
— Благодарю вас, — сказал он. — Вы были крайне любезны. Если миссис Крейл не убила своего мужа…
— Убила, старина, убила, — оборвал его Деплич. — Поверьте мне на слово.
Не обращая на него внимания, Пуаро продолжал:
— …тогда вполне логично предположить, что это сделал кто-то из этих пятерых.
— Пожалуй, — с сомнением произнес Деплич, — только не пойму зачем. Не было причин! По правде говоря, я убежден, что никто из них этого не делал. Выбросьте эту мысль из головы, старина!
Но Эркюль Пуаро только улыбнулся и покачал головой.
Глава II
ОБВИНИТЕЛЬ
— Безусловно, виновна, — коротко ответил мистер Фогг.
Эркюль Пуаро задумчиво разглядывал худую, чисто выбритую физиономию Фогга.
Квентин Фогг был совсем не похож на Монтегю Деплича. В Депличе были сила и магнетизм, держался он властно и вселял в собеседника страх. А в суде производил впечатление быстрой и эффектной сменой тона. Красивый, любезный, обаятельный — и вдруг чуть ли не сказочное превращение — губы растянуты, зубы оскалены в ухмылке — он жаждет крови.
